Просят – помоги. Вклад в возрождение Успенской обители в Ваулово.

I

Обратился к нам один священник из Рыбинской епархии, отец Стахий, с просьбой оказать посильную помощь в восстановлении монастыря в Ваулово – расписать стену трапезной вместе с детьми. Исторически строительство и рассвет обители связаны с именем «народного батюшки» отца Иоанна Кронштадтского. По преданию, он благословил и своими ручками с будущими монахинями посадил липовую аллею. Она до сих пор не только сохранилась, но продолжает благоухать красотой вековых в небо тянущихся стволов и застрявших в облаках раскинувшихся верхушек. А когда липа в июне зацветает, вся округа напитывается её нежными ароматами, и никогда ни один прохожий не пройдёт мимо, а застынет, поводя носом, вдыхая тончайшие медовые запахи детства и забытого рая.

Когда что-то сделано не ради земной славы и тщеславия, а ради Бога, это не вымирает, а продолжает жить своей сокровенной жизнью, своим миром. Так и монастырь, давно запустевший, почти разрушенный, начинает исподволь оживать. Никаких материальных оснований, и насельниц тоже почти нет. А он оживает. Может быть, потому, что одна трудница Ирина ежедневно обходит храм, читая 150 раз «Богородице Дево, радуйся», с тремя кошками, которые её неизменно сопровождают. На каждой стороне церкви она останавливается, кропит святой водой стены, своих кошек, и они продолжают шествовать.

Старшей по монастырю поставили 70-летнюю инокиню Наталью. Она 15 лет неизменно находилась при отце Германе из Троице-Сергиевой Лавры, прошла хорошую монашескую школу, восстановив два женских монастыря. Сама из дворян, дед служил при царе в звании полковника. Нрав крутой, но справедливый. На второй день нашего рисования с детьми она заявила, что, посмотрев нашу «живопись», целую ночь не спала. Просит прощения, но не может допустить, чтобы здесь была такая детская мазня. Наверное, она хороша для детского сада, но не для монастыря. Я совершенно растерялся, пролепетав, что у нас благословение от самого епископа и нарушить его мы не имеем права: «Давайте попробуем сделать, как Вы это представляете». И матушка, как полководец, начала командовать. Вырезав по силуэту деревья, нарисованные детьми на большой бумаге, мы стали размещать их на стене по замыслу матушки. Через полдня ко мне подошли ребята и говорят: «Отец Димитрий, что мы наделали. Получилась не липовая аллея, а трасса Москва-Дон».

Когда я осознал, что они правы, ничего не говоря матушке мы взяли карандаши, фломастеры и пошли заново изучать знаменитую аллею, рисуя с натуры её характерный образ. Вдохновлённые, мы нарисовали десятки деревьев в большом размере и поместили в центре композиции Крест с Голгофою и тропинку к Нему. По сторонам распределили наши липовые деревья, и получилась вполне узнаваемая аллея. Когда вечером пришла матушка, она только удивленно сказала: «Ну, это другое дело». Осталось добавить детали: птиц, цветы, ягоды, ежа, облака и орнамент, в обрамлении держащий всю композицию вверху и внизу. Всё это было нарисовано на бумаге и приклеено скотчем к стене с тем, чтобы Владыка, отец Стахий и матушка одобрили. Со временем мы должны специально приехать во второй раз и расписать стену уже темперой.

С матушкой Наталией мы прощались как добрые друзья. Во-первых, ей наконец-то понравилось то, что мы сотворили, а во-вторых, мы после себя оставили полный порядок благодаря одной из старших девочек, Устинье, и родительнице двух детей Татьяне, которая до пяти утра отмывала от краски всё, что дети перепачкали. Всё-таки дети есть дети.

II

Весь июль мы были в лагере. После нашего возвращения позвонил неугомонный отец Стахий и, несмотря на свою восьмую «химию», бодрым голосом, как будто после отпуска, попросил нас срочно приехать для росписи трапезной. Владыка дал добро. А бодрый голос у отца Стахия был, оказывается, потому, что служил он девять Литургий подряд. Вот откуда надо брать силы!

Хотя мы совсем не успели отдохнуть от мокрого лагерного лета и грязи, пример бодрого батюшки заразил. Надо – значит надо! На этот раз состав нашей группы был более компактный: четыре девочки, десяти, одиннадцати, двенадцати и четырнадцати лет. Встретил нас радостный отец Стахий. С ним невольно попадаешь в какое-то другое измерение. Такое впечатление, что он никогда не спит, всегда служит и у него десятки дел, треб и очередь людей, которым нужна его помощь как священника. Только привёз нас в обитель и сразу уехал на службу в кафедральный Воскресенский собор г. Романова-Борисоглебска.

Все картоны, которые были приклеены нами, отвалились и лежали на полу. Старшая по монастырю, матушка Наталья, лежала в больнице после серьёзной операции. В скиту находилась только послушница-трудница Ирина с тремя монастырскими кошками. У неё своё монашеское правило, довольно продолжительное по времени, ей не до нас. «Делайте, что благословили, только поддерживайте порядок. И закрывайте входные двери на защёлку, потому что в нашей округе прижились наркоманы, вернувшиеся из тюрьмы, и выходить по одному, тем более девчонкам, небезопасно. Ограды у монастыря нет никакой, кроме нашей молитвы», – единственное, о чём попросила она.

Полтора дня мы восстанавливали нашу бывшую композицию, переводя её на стену через склеенную в большой размер чёрную копирку. На второй день пытались расписать. Неожиданно возникла новая сложность: если картон мы делали гуашью, а она, как известно, светлеет при высыхании, то теперь мы расписывали стену темперой, которая, наоборот, значительно темнеет при том же высыхании. Приспособиться к новому материалу было нелегко, на это ушло немало времени.

Был момент к ночи второго дня – я затрепетал, понимая, что мы реально не успеваем, роспись получается какая-то тёмная, краски нерадостные. Спать не мог. Около половины восьмого часа объявил подъём. «Встаём», – услышал сонные голоса девчонок. И они вставали до половины двенадцатого. Я был при деле: готовил новые, более насыщенные и светлые цвета. Наконец не выдержал, в полдвенадцатого поднялся на второй этаж и, услышав оживлённые разговоры, постучал в дверь и спросил: «С совестью у вас всё нормально?» Гробовая тишина. «Вижу, что нормально», – ответил за них и пошёл заниматься цветовой палитрой.

Всё бывает, каждый может согрешить. Но когда пришла Т. и стала доказывать, что они не слышали, смотря мне в глаза, или что они не поняли, а вторая, К., так же искренне стала говорить неправду, будто они думали, что я сплю, возмущению моему не было предела. Я не мог этого объяснить, ведь это же дети из воцерковлённых многодетных семей. Провинились, всё бывает, – ну попросите прощения, но зачем же лгать в глаза. Моё искреннее возмущение их, наверное, зацепило. Хоть ходить стали тихо с виноватым видом. Нашёл минутку и один на один спрашиваю у Т., почему у неё такое поведение: «Я думал, что ты добрый пример девочкам покажешь, а ты продемонстрировала, как можно лгать ничтоже сумняшеся». «Ой, отец Димитрий, этим меня не тронете – то же я слышу от бабушки, папы, мамы. Если бы Вы сказали мне, что я вообще дрянная, это бы меня ещё могло зацепить». Т. лидер и отличница в школе. Думается, что эта сложная модель поведения связана с тем, чтобы не потерять лицо перед подругами. Дерзость, почти хамство – вызов взрослым, чтобы быть «на высоте» в пику правилам этих взрослых. Они часто давят и требуют, требуют, требуют в школе, дома, в храме, везде. При этом угнетается взрослеющая личность, её самостоятельность, её выбор, а хамство – это просто защитная реакция.

Неожиданно приехал отец Стахий и сразу, никого не слушая, повёл всех в домовый храм Иоанна Кронштадтского. Перед большой старинной иконой «Благодатное Небо», у которой любил молиться «народный батюшка» отец Иоанн, даже без наших просьб, по движению души отец Стахий совершил молебен об успехе и благополучном завершении начатого нами дела. Во время молебна я обернулся, вижу – наши девочки сидят на лавке как «венцы творения». Возникло желание опять возмутиться, но отец Стахий жестом меня остановил и сказал им: «Сидите, сидите». «Когда это было, чтобы во время молебна сидели», – подумал я. Но как ни странно, в конце службы, когда они прикладывались к чудотворному образу «Благодатное Небо», я увидел у моих учениц настоящие благоговейные лики и понял, что я был не прав, а отец Стахий прав.
Как-то всё само собой пошло. Не без искушений, конечно, но к концу четвёртого дня роспись была благополучно завершена. Недавно звонили Владыка, отец Стахий и говорили, что роспись в трапезной удалась и радует всех, кто её видит.

Слава Богу за всё!

Роспись в трапезной

Диакон Димитрий (Котов),
клирик храма Покрова Пресвятой Богородицы в г. Долгопрудный

 

Фото Вауловского Успенского скита с сайта обители.